Собственно мистический характер зодчество теряет с веками Восстановления. Христианская вера борется с философским сомнением, готическая стрелка — с греческим фронтоном, духовная святыня — с светской красотой. Поэтому-то храм св. Петра и имеет такое высокое значение, в его колоссальных размерах христианство рвется в жизнь, церковь становится языческая, и Бонаротти
рисует на стене Сикстинской капеллы Иисуса Христа широкоплечим атлетом, Геркулесом в цвете лет и силы.
Неточные совпадения
Лошадь походила
на тех сказочных животных, которых
рисуют дети
на стенах и заборах; но старательно оттушеванные яблоки ее масти и патроны
на груди всадника, острые носки его сапогов и громадные усы не оставляли места сомнению: этот рисунок долженствовал изобразить Пантелея Еремеича верхом
на Малек-Аделе.
— Я знаю это возражение, — отвечал я, — все столоначальники опираются
на него, как
на каменную
стену; но ведь дело совсем не так просто, как ты его
рисуешь. Тут целая система со множеством подробностей, со сложной обстановкой…
Ночь… Тошно! Сквозь тусклые стёкла окна
Мне в комнату луч свой бросает луна,
И он, улыбаясь приятельски мне,
Рисует какой-то узор голубой
На каменной, мокрой, холодной
стене,
На клочьях оборванных, грязных обой.
Сижу я, смотрю и молчу, всё молчу…
И спать я совсем, не хочу…
Её слова точно улыбались. Не решаясь посмотреть в лицо Ольги, Климков следил за её тенью
на стене и
рисовал на тени голубые глаза, небольшой рот с бледными губами, лицо, немного усталое, мягкое и доброе.
Комната, в которую вступил Иван Иванович, была совершенно темна, потому что ставни были закрыты, и солнечный луч, проходя в дыру, сделанную в ставне, принял радужный цвет и, ударяясь в противостоящую
стену,
рисовал на ней пестрый ландшафт из очеретяных крыш, дерев и развешанного
на дворе платья, все только в обращенном виде. От этого всей комнате сообщался какой-то чудный полусвет.
Добро бы были картины с благородным содержанием, чтобы можно было
на стену повесить, хоть какой-нибудь генерал со звездой или князя Кутузова портрет, а то вон мужика
нарисовал, мужика в рубахе, слуги-то, что трет краски.
Он
рисует перспективу своей комнаты, в которой является всякий художественный вздор: гипсовые руки и ноги, сделавшиеся кофейными от времени и пыли, изломанные живописные станки, опрокинутая палитра, приятель, играющий
на гитаре,
стены, запачканные красками, с растворенным окном, сквозь которое мелькает бледная Нева и бедные рыбаки в красных рубашках.
Ничего подобного этим увлекательным, интересным сказкам она не слыхала у себя в деревне. Горячее воображение ребенка
рисовало ей картины только что слышанного. Вот видится Дуне Иван-Царевич, скачущий
на сером волке. Вот въезжают они
на поляну, посередке которой высится замок Кащея Бессмертного. Страшное чудовище сторожит замок, за
стеной которого томится в плену Краса Царевна. Нужно Ивану-Царевичу освободить из неволи красавицу…
Ты увидишь, какую энергию, какую смелость и прочее разовьет мой кролик, когда я
нарисую ему
на стене райские кущи и эдемские сады!
— Да так-с, — продолжал Лаптев, — глядя
на вашу страсть, я чувствую, что у меня старые пульсы заколотились. Что проку скрывать и молчать: я вам должен сказать, что вы мне напомнили мои юные годы, когда я
на стенах углем
рисовал и стаканы бил. Это, знаете, штука не бесстрашная — потому я с вами несколько дней и не говорил об искусстве.
Мне не спится по ночам. Вытягивающая повязка
на ноге мешает шевельнуться, воспоминание опять и опять
рисует недавнюю картину. За
стеною, в общей палате, слышен чей-то глухой кашель, из рукомойника звонко и мерно капает вода в таз. Я лежу
на спине, смотрю, как по потолку ходят тени от мерцающего ночника, — и хочется горько плакать. Были силы, была любовь. А жизнь прошла даром, и смерть приближается, — такая же бессмысленная и бесплодная… Да, но какое я право имел ждать лучшей и более славной смерти?